Короткий век "Бабочки"
"Мадам Баттерфляй". Дж. Пуччини. Музыкальный руководитель и дирижер-постановщик Роберт Лайал, режиссер-постановщик Юрий Александров, сценограф и художник по костюмам Вячеслав Окунев.
Те, кто слушал в первый премьерный день Ирину Крикунову в роли Чио-Чио-сан, остались под огромным впечатлением драматической силы, исходившей от ее пения. Во второй день пела Виктория Ястребова, и она тоже была хороша. Ее Баттерфляй так нежна, хрупка и прекрасна, что мотив погубленной красоты обретает в спектакле особый смысл. Это существо, исполненное гармонии, которая сквозит во всем: в чистоте помыслов, в лирической глубине признаний, в безыскусности жестов.
Вполне можно предположить, что лейтенант Пинкертон (Владимир Кабанов) поражен не только внешностью, но и редким простодушием Чио-Чио-сан. И он сам хоть, и привычно легкомыслен, однако все же искренен в сцене первой встречи с юной гейшей. Голос его чарует, в нем звучит подлинная страсть. Пинкертону "прощаешь" небрежность костюма и манер, хотя в первые минуты не сразу смиряешься с тем, что перед нами не блестящий офицер флота. А вот во втором действии уж и вовсе неожидан выпивоха в пальто на пару размеров больше.
В стилистике спектакля главенствует трогательная нота. Она растворена и в сценографии: много цветов, дымок дальнего вулкана, ажурный дом с прозрачными створками веранды... Детали быта не приземляют романтической истории. Вместе с экзотическими (для нас!) церемониями они составляют живую ткань спектакля. Игра света (художник Борис Михайлов) меняет настроение пейзажа, создает драматическое напряжение, например, в финальной сцене второго акта с застывшими по обе стороны веранды фигурами. Призрак смерти, мотив роковой неизбежности драмы, несколько раз возникающие в спектакле, здесь проявляются особенно мощно.
Постановщик без опаски выводит ребенка даже на авансцену, хотя всем известно, что дети переиграют любого мастера. Но слушатели не теряют ни одной ноты, не упускают ни одного душевного движения, которому музыка сообщает полноту чувств. Дитя любви Чио-Чио-сан и Пинкертона становится в ростовском спектакле символом неистребимой жизни. На маленьком велосипеде пересекая сценическое пространство, где только что кончила счеты с жизнью его мать, он переламывает трагедию.
